Собрание сочинений в пяти томах. Т. 5. Повести - Дмитрий Снегин

— Завтрак готов, — доложил он.

— Разрешите приступить к завтраку? — обратился Береговой к Ляховскому.

— Приступайте, приступайте. Да и я заодно с вами подкреплюсь.

Разместились на разостланных плащ-палатках; котелки с янтарным горячим супом пошли по рукам. Батарейцы ели шумно, с завидным аппетитом.

— Ну как, товарищи, осваиваете новые места? — обратился к бойцам Ляховский, отстраняя котелок и снова извлекая трубку.

— Дело привычное, — не задумываясь, ответил один из бойцов.

— Не очень, — покачал головой Нуркенов и смущенно улыбнулся.

— Что так?

— Дома была степь, тут много лесу, не видно, куда идти.

Бойцы засмеялись.

— Он сегодня умудрился в трех соснах заблудиться! — выкрикнул кто-то.

— Не вместе ли кружили? — укорил насмешника Нуркенов.

— Дело, товарищи, серьезное, — вынул из полевой сумки записную книжку Скоробогат-Ляховский, — к лесу нам придется привыкать, научиться ориентироваться в нем не хуже, чем, скажем, в степях. Какие же из нас артиллеристы получатся, если мы будем блудить среди трех сосен? Не фашистов бить, а друг друга разыскивать.

— Мы, товарищ батальонный комиссар, с сегодняшнего дня вводим занятия — хождение по азимуту в лесу, — вступился Береговой за Нуркенова. — Действительно, лес не стихия казахстанцев.

— Правильно, — одобрительно кивнул Александр Иванович Ляховский и что-то записал в блокнот.

— Разрешите вопрос, — обратился к нему ездовой Печерин.

— Давайте, давайте...

Печерин поднялся и при общем внимании спросил:

— А что мы теперь будем делать... в большом масштабе, товарищ батальонный комиссар?

— Очень правильный вопрос. Да вы садитесь, товарищ Печерин, — ответил Александр Иванович и, выждав, когда сядет ездовой, поднялся сам. — Мы находимся сейчас в распоряжении командования фронта, во втором эшелоне. Это значит, что мы должны быть готовы в любую минуту к совершению самых неожиданных маршей. Далее. В ближайшие дни батареи проведут боевые стрельбы, будем держать серьезный экзамен. И еще. Мы, товарищи, на фронте, не на первой линии, но на фронте, — особо выделил он последние слова, — и рядом с нами, в этих лесах, нередко встречаются «кукушки».

Ляховский остановился, но по лицам бойцов угадал, что слово «кукушки» для них — не новость, и продолжал:

— Надо, товарищи, научиться безошибочно обнаруживать «кукушек» и умело снимать, то есть уничтожать их. Короче — бдительность, осторожность, смелость.

Береговой смотрел на комиссара, и он казался ему не таким, каким привыкли видеть его батарейцы. Голос глуховат, брови сдвинуты, в глазах не сияла затаенная улыбка. И в речи его не было обычной плавности и яркости. Едва сдерживая внутреннее волнение, комиссар закончил:

— Сегодня ночью, товарищи, убиты диверсантами два наших бойца. Будьте бдительны!

Будут проходить дни, месяцы, годы. Будут бои, марши, пребывания в резерве. Но батарейцы уже никогда не забудут слов комиссара.

3

Дул ласковый ветерок. Он едва колебал вершины деревьев. Сквозь ветви было видно, как над вершинами спокойно проплывали клочковатые облака — предвестники ранней осени. Их едва уловимые отражения скользили по темной водной глади речушки, огибавшей небольшую рощу.

Сюда, в эту рощу, собрал по тревоге Панфилов весь командно-политический состав дивизии. Он стоял в центре — строгий, сосредоточенный, лицо его казалось бледным резко выделялись скулы и широкие, вразлет, брови. Генерал расстегнул у ворота шинели крючок, спокойно сказал:

— Сегодня на рассвете воздушный десант фашистов захватил станцию Крестцы. Нам приказано — уничтожить десантников. Выполнение этой первой боевой задачи возлагаю на батальон капитана Степанова.

Тут же Береговой узнал, что его батарее приказано поддерживать операцию авангардного батальона. Сердце его тревожно забилось. Нетерпение охватило командира батареи. Сейчас же, немедленно орудия на передки и — в бой!

К нему подошел сухощавый высокий капитан. Весь он увешан ручными гранатами, ловко притороченными к широкому ремню. По мерке сшитая шинель и чуть сдвинутая на правый висок пилотка придавали капитану щеголеватый вид.

— Будем знакомы. Комбат Степанов-Булатов, но зовусь просто Степановым.

Он крепко пожал Береговому руку и приветливо улыбнулся.

— Рад знакомству. Выступаем немедленно, — не то спросил, не то предложил Береговой, стараясь скрыть свое волнение.

Степанов взял его под руку. Они вышли из рощи, лиловый свет заката озарил их. Лицо капитана, показавшееся Береговому таким молодым и свежим в сумраке рощи, было покрыто редкими глубокими морщинами. Он говорил рокочущим басом, и яблоко кадыка резко обозначалось на его длинной шее.

— Генерал приказал действовать самостоятельно. Думаю, что вы еще не воевали, а я всю гражданскую войну в огне прошагал. Да ведь давненько это было, а воевать — дело не простое. Выходит, оба мы молодые вояки. Бойцы — тем более. Я решил на Крестцы двигаться вот этой малонаезженной просекой. Чтобы нас из лесу внезапно не расстреляли, пускаю «гребешки» вправо и влево от просеки, человек по пятнадцать. Ваша батарея будет следовать в хвосте батальона, с тыла нас прикроет один взвод. Прошу об одном: будьте каждую минуту готовы к отражению танков.

Говорил Степанов медленно, с паузами, как будто что-то еще додумывая, взвешивая, решая в уме. Он легонько придерживал Берегового за борт шинели и неотрывно смотрел в его глаза:

— Атаку начнем с рассветом. Понимаете, легче управлять будет. Бой-то первый. Никто из нас еще не обстрелян, как говорится. А в потемках как бы батальон не растерять. Если нет возражений, — на этом и порешим.

Береговой молча и с почтением согласился. Вместо нетерпения собранность и тревога овладели им. Капитан ему уже казался не картинно-красивым, а сосредоточенным и строгим.

Авангард двигался медленно. Часто появлялся генерал. Он придирчиво проверял и то, как в батальоне организовано охранение, и то, как артиллеристы будут отражать фашистские танки, и насколько надежно «прочесывается» по сторонам и впереди лес.

В Крестцы батальон вступил, действительно, на рассвете, но без единого выстрела. Бойцы увидели разбомбленные здания с геранями в окнах, какие-то воинские подразделения, услышали гудки паровозов. Никакого десанта, разумеется, здесь не было, а просто дивизия передвигалась на новое место, и это передвижение Панфилов решил использовать в учебных целях под видом боевой операции.

На следующее утро, проверяя боевой порядок частей, генерал, появившись на батарее Берегового, просто высказал похвалу:

— Молодцы, хорошо действовали.

Впервые Курганов одобрительно улыбнулся одними глазами, но, так и не сказав ни слова, ушел за генералом в другие подразделения.

Петрашко и Береговой поднялись на наблюдательный пункт, и тут Арсений объявил:

— В 14.00 будешь проводить боевые стрельбы.

Береговой ответил не сразу. Вторые сутки не давал ему покоя больной зуб. Резкий ветер пылью засыпал глаза.

— Стрельба гранатой? — как бы между прочим спросил он.

— Задачу определит командир полка.

Петрашко отвел в сторону свои синие красивые глаза, и Береговой понял — стрелять ему проклятой шрапнелью.

Легко сказать — отстреляться шрапнелью, когда первый раз в жизни по твоей команде полетят не условные, а боевые снаряды и надо будет умело и расторопно «накрыть» цель, да еще в присутствии такого командира, как Курганов!

Подполковник появился без пяти минут два. Приняв рапорт, Курганов поставил задачу:

— Ориентир два, левее 1-80. Сосна. Наблюдательный пункт противника.

И больше ни слова. Он отошел в сторону и засек время. «Спокойнее», — выстукивало в груди сердце Берегового. «Спокойнее», — властно и одобрительно светили ему синим огнем глаза Петрашко. Но вот данные готовы.

— Огонь!

После пятой шрапнели Курганов приказал:

— Стой, огонь отставить.

Потом сделал короткий разбор стрельбы.

— Отстрелялись неплохо. Но почему вы понизили уровень на 0-10, а не на 0-05, как того требуют правила стрельбы? Вам просто повезло. Огневики работали замечательно.

Береговой молчал. Зуб, о котором он забыл во время стрельбы, теперь заболел с удвоенной силой. За Берегового вступился Петрашко:

— Командир батареи поступил согласно последним дополнениям к правилам стрельб.

— Где, каким?

Береговой молча протянул Курганову тоненькую книжонку. Подполковник впился в нее глазами и покраснел:

— Молодец.

Он резко встряхнул руку Берегового и покинул наблюдательный пункт.

4

Панфилов, осмотрев артполк, поехал в медсанбат, который он приказал впервые по-боевому развернуть. Его встретил Желваков, и генерал поздоровался с ним, как со старым знакомым. Он не торопясь обошел операционную, палаты, жилые помещения, придирчиво и строго требуя соблюдения уставного порядка, если замечал какое-нибудь упущение. В одной из палат он встретил медицинскую сестру, которую запомнил по Алма-Ате. Сестра без смущения, с любопытством смотрела на генерала.